Две стороны одной реформы

Противоречия между заказчиками образования и его поставщиками неразрешимы


Мама: «Нас послали в частную школу»


Елена Завьялова сообщила, что в понедельник сын пришел из школы и рассказал о беседе, которая состоялась у него с директором Ольгой Селютиной. Дело в том, что Иван Завьялов пишет проектную работу, посвященную такому феномену, как Штаб защиты русских школ, а директор школы курирует проектные работы.

- Ольга Анатольевна дала сыну рекомендации по существу темы, – говорит Елена, – а потом вдруг начала расспрашивать, где работают его родные, связаны ли они как-то со штабом и… Айо Бенесом. На это Иван ответил, что Айо Бенес – национал-большевик, а не штабист. По словам сына, директор пыталась мягко воззвать к его совести. «Неужели, – говорила она, – ты считаешь, что твоя мама поступила правильно, когда привела на родительское собрание целую делегацию депутатов и журналистов, тем самым опозорив школу? Ведь я даже не знала про эту контрольную! Я всеми силами стараюсь, чтобы школа была на уровне, а вы…» На эту речь Иван отреагировал неожиданно. Он сидел опустив глаза, а потом сказал Ольге Анатольевне: «Да, вы все правильно сказали». Но дома сильно распереживался. Корил себя: «Я ведь думаю совсем по-другому, почему же так легко встал на чужую точку зрения?»

Как считает Елена Завьялова, Иван просто стал объектом тонкого психологического давления со стороны администрации. Ведь для обычного ученика директор школы – непререкаемый авторитет и своего рода высший суд. Кроме того, после материалов в русской прессе по факту той злосчастной контрольной на мальчишку ополчились даже одноклассники: «Ваня, как ты мог? У нас ведь такая хорошая школа!»

Мама уверена, что ее сын попал под умело организованный прессинг школьной общественности. Но это – мама, а что же думает сам Иван?

- Во время разговора с Ольгой Анатольевной я так проникся, что пожалел ее, – признался «Часу» Ваня Завьялов. – В глазах директора стояли слезы, было видно, что она действительно тяжело переживает эту ситуацию. Она интересовалась, где работают мои родители, дедушка и бабушка, а под конец как бы шутя заметила: «Надеюсь, ты не скажешь маме, что я тут тебя пытала?» Дома мне стало стыдно своей слабости. Ведь нас, детей, никто не жалеет, хотя всем понятно, что учиться на латышском нам трудно. Конечно, потом я все рассказал маме.

- В тот же день мне позвонила Ольга Анатольевна и пригласила на встречу с администрацией, – продолжает Елена Завьялова. – В назначенное время я пришла на беседу, как сказано в приглашении, по темам, волнующим как меня, так и школу. В кабинете сидели восемь представителей администрации, а я была одна.

Директор стала рассказывать мне о том, какая замечательная наша школа, и о том, как она постоянно дает объявления о наборе хороших учителей. Ольга Анатольевна сказала, что обязана выполнять закон, а детям следует потрудиться, чтобы хорошо учиться. Она сообщила, что после той жуткой контрольной по биологии лично беседовала с учениками, и многие признались, что просто не выучили урок. Я заметила директору, что мой сын урок-то как раз знал, а его тройка по контрольной объясняется латышской версией задания. До реформы у него по биологии была девятка.

Ольга Анатольевна упрекнула меня, что я сначала не пришла поговорить с ней, а сразу пригласила депутатов и прессу. На этот тезис я тоже вынуждена была возразить: ведь я общалась с директором, даже написала ей письмо с требованием обеспечить классу русский перевод заданий на проверочных работах. На мой взгляд, предметные знания не должны страдать из-за латышского языка, который к тому же преподается в школе слабо. Однако ответа по существу так и не получила, никто не захотел заниматься этой проблемой.

Я думаю, что администрация школы озабочена только тем, как сохранить лицо, а вовсе не ухудшением знаний после реформы. Под конец кто-то из педагогов напомнил мне: «Вообще-то у нас еще есть частные школы, вы можете и туда пойти – там нет таких жестких требований с латышским». Я пояснила, что на частную школу нужны деньги, которых у меня нет. Словом, не получился у нас разговор…

Директор: «Мы не можем отменить реформу!»


«Час» связался с директором Даугавгривской средней школы Ольгой Селютиной и попросил ее изложить свой взгляд на эту довольно типичную для наших школ ситуацию. Начали мы, конечно, с проекта Ивана Завьялова.

- Наши ученики сейчас пишут проектные работы, – пояснила нам Ольга Анатольевна. – Я предлагала исследования на самые разные темы: например, почему у нас такая плохая дисциплина или почему канализация в школе плохо работает. Ваня Завьялов решил написать о Штабе защиты русских школ. На днях мы как раз обсуждали с ним его наработки, я попыталась его разрулить в сторону причин создания этой организации, спросила, является ли он членом штаба. Мальчик он умный, хороший, поблагодарил за советы.

Недавно я пригласила в школу маму, сказала: «Ну давайте поговорим, я совсем измучилась!» Хотелось понять, в чем наша ошибка, где, быть может, я ей перешла дорогу! Она призналась, что не против школы, а против реформы. Это понятно, но тогда со школой-то зачем бороться? Мы много раз встречались со специалистом МОН Эвией Папуле, я откровенно говорила ей о своих проблемах. Но какими бы ни были эти проблемы, закон я обязана выполнять. Мы же не можем отменить реформу в отдельно взятой школе. А мама, похоже, именно этого и добивается. Но у других родителей почему-то претензий нет. Люди как-то справляются…

Я у ребят спросила, почему они так плохо написали контрольную. Они ответили, что не подготовились. Вообще учителям нелегко работать с таким контингентом…

- А что у вас за контингент? – попыталась уточнить я.

- Понимаете, раньше в районе жили в основном семьи военных, – сказала Ольга Анатольевна. – Это был совсем другой уровень. Сейчас у нас есть и брошенные дети, оставленные на попечение бабушек, многие – из семей безработных и пьяниц. Случается даже, родители пьяные на собрание приходят. Мы тут и с матом боремся. Так что школа самая обычная, не элитная. И с кадрами проблем хватает.

Эвия Папуле как-то прислала мне трех девушек, только после университета, – так они сейчас все в декрете. Еще одна была неплохая учительница, она в Англию уехала работать. Перед этим пришла ко мне и спрашивает: «Если вернусь, возьмете обратно?» Конечно, я бы взяла. Но она не вернулась. Так что мы постоянно в поиске новых, крепких кадров. Как, впрочем, и многие другие школы.

- Но, может быть, тогда пора собраться всем директорским миром и открыто признать, что есть серьезные проблемы, мешающие реализации реформы? Ведь шила в мешке не утаишь – оно все равно вылезет…

- Когда директоров пригласили на встречу с президентом Латвии, я открыто сказала, что экзаменационные условия не могут быть одинаковыми для учеников латышских и русских школ. Для одних это материнский язык, который они учат в школе с 1-го класса, более того – учатся на нем. А у нацменьшинств это второй язык, и количество его часов в сетке не так велико, как в латышских школах.

Вскоре после этой встречи мы получили разрешение использовать в старшей школе пятый, дополнительный, час латышского языка. Мы отвели его под латышскую литературу. Скажу вам прямо: детям все равно, на каком языке учиться, главное – чтобы учительские кадры были сильные, подготовленные. К сожалению, реформа случилась раньше, чем удалось решить эту задачу…

*


…Прежде чем поставить точку в этой истории, позволю себе только одно наблюдение. Во время ноябрьской встречи в Даугавгривской школе я подошла к одному папаше 11-классника и спросила, как он оценивает успехи своего ученика после 2004 года. «А чо, – не понял он, – нормально, моему без разницы…»

Парадоксально, но факт: в свое время наиболее отчетливо запротестовали против введения реформы родители двух престижных русских школ – 40-й и 34-й. Почему-то именно успешные, состоятельные и в большинстве своем интеллигентные люди первыми ощутили приближение катастрофы.

А малообразованным и неустроенным по сей день – «без разницы». Такими же, по всей видимости, будут и их дети…